ЛЮБОВЬ-КРОВЬ
Apr. 28th, 2005 01:14 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
allergen* * *
За хавчик и секс работал семь лет,
еще семь лет - за любовь.
На мне десантный красный берет,
чтоб враг не заметил кровь.
За потной спиной - шатер и очаг,
а впереди - враги.
Война, как сокол, смотрит с плеча,
как ворон - сужает круги.
Камней иудейских привычен жар,
подошвы, копыта, мазут.
Я виноват, что прогнал Агарь?
На это есть божий суд.
Рахель, посылая меня на смерть,
шептала: "Любить….всегда…",
а Лея кричала: "Уедь! Уедь!
В Москву! В Нью-Йорк! В Амстердам!"
Закрою глаза. В небесном песке,
верхом на козе больной
Мальвина летит. Невский проспект.
Малый, Таганка, Большой…
НА СМЕРТЬ ЧЕРНОЙ КОШКИ
Черные кошки за гробом шли,
хвостами землю метя.
И комьями той прогорклой земли
укрыла судьба тебя.
Укрыла судьба и меня в ту ночь
черным своим хвостом.
Смерть - это времени блудная дочь,
циркачка с разящим хлыстом.
Ты жизни транжирила, как гонорар -
восемь раз я тебя терял.
Мы оба знали - придет пора,
мы ждали девятый вал.
Мы оба знали - придет пора.
Плевать. У нас карнавал!
И в кошки-мышки с нами играл
Тот, кто Там правит бал.
В погоне за голубем нашей мечты,
раскрыв широко глаза,
ты прыгнула - гибкая дочь темноты.
Взвизгнули тормоза.
Но верю, что встретимся мы опять
в круговороте души.
И ты не будешь уже воровать,
а я не буду душить.
И воздуха слиток, разъятый мной,
издаст твой любовный стон.
Нет, это не я был всему виной!
Это всё Он! Он!
КОШКИ-МЫШКИ
(диптих)
1. ФЛАМЕНКО
Давай станцуем фламенко -
танец страсти и смерти,
когда пронзает мгновенно
обоих - желания вертел!
Монашенка, блядь, партнерша,
О, как ты владеешь телом!
Но об меня, как о терку
сотрутся и гордость, и вера.
Ты в сторону, я туда же.
Не уклоняйся, замедлим
страстность прыжка до адажио
и дальше - до сладостной смерти!
Видишь, как ласковы лапы?
Чувствуешь, это когти!
(Царапать ее, царапать!
Испортить игрушку, испортить!)
Как екает сердце жутко
в ответ на каждый кинжальный
взмах. Окровавлено утро.
Как жаль мне ее, как жаль мне...
Фламенко! Прыжок - и сладость
от постижения цели.
Разве это не радость -
терять, что и так не имели!
Иди же сюда, дурашка,
любимая, блядь, глупышка.
Будешь моей ромашкой -
гадаю на серой мышке,
не так, как гадают люди.
Казни меня! (Дробь сердец.)
Не любит, любит, не любит...
Не любит меня Творец!
2. ТАНГО
Любовь моя, ты сера.
О, как потна ее шерсть!
Вы говорите - игра,
я говорю - смерть!
Это лишь танго, верь!
Но ты сера и сира.
Ты говоришь: "Смерть".
Я говорю: "Игра".
Кровь на моих когтях,
кровь на твоей шерстИ.
Ты у меня в гостях,
лучше не уходи.
Лучше не убегай.
Нет, не сникай - беги!
- Господи, покарай!
- Господи, помоги!
Кровь повязала нас,
боль стянула узлы.
Богу послал я пас.
Это конец игры.
ОСНОВНОЙ ИНСТИНКТ
Мне ли, поэту и барду,
якшаться с братвой и шлюхой?
Но плетка хлесткого "надо"
лишает зренья и слуха.
Цапнуть, отпрыгнуть и снова
утробно взвыть, усмехнуться.
Сказать заветное слово,
добыть ответное чувство!
Элеонора, сощурясь,
смотрит на наш поединок.
(Драться за женщину - дурость!
Вообще не люблю блондинок.)
Но что-то в горле клокочет
горячим гейзером долга:
Противник. Ненависть. Клочья.
Самка. Любовь. Недолго.
СКАЧКИ
На дискотеке скачущих гормонов
В блохастом марте встретились. Весна!
Она толкала в сутолоку перронов
И в ночи, распаленные, без сна.
Орало все, и кровь неслась, как тройка,
Как птица-тройка по хмельной Руси!
Поддатая судьба орала:"Горько!",
А кони все несли, несли, несли…
Вцепившись в гривы, спутанные в скачке,
Взлетали мы на гребень бытия,
Чтоб рухнуть вниз и вместе на карачках
Из грязи снова вознестись в князья!
Менялись мурки, подворотни, крыши,
О потный март - тридцатидневный кросс!
Носилось солнце, как котенок рыжий.
Дымился сердца загнанный насос.
РАЗГОВОР ПОЭТА С ГОРМОНОМ
Я в марте должен. Всем. Себе. Природе.
Смахнул слова, как крошки со стола.
Ведь в марте нет ни родин, ни уродин,
гормоны бьют во все колокола.
Они, гормоны, строятся в колонны
и с песнями выходят на парад.
Рвут связи, связки, мысли и кондомы,
чтоб смерть принять у ложа клеопатр.
И я был многократно принимаем,
и сам я часто принимал на грудь.
Над каждым кубком восклицал: "Лехаим!",
а сам мечтал забыться и уснуть.
Весь март гормоны верили трибунам.
И на призывы вторили: "Ура!"
Да, были мы доверчивы и юны.
И что осталось? Дети и мура.
Мур-мур-мура! Ко мне приходит Мурка
гвоздиками прибить меня к кресту.
И Сивка-бурка, рыжая каурка,
споткнувшись, улетает в пустоту.
Летим с тобою, мой Пегас горбатый!
Да, "я сказал: Горбатый", ну и что?
Под солнцем марта шерсть блестит, как латы.
Я на коне. Но кто я? Кот в пальто.
Загнал коня. Откинул он копыта.
И я ушел, накрыв его пальто.
Иду пустыней. Вижу - шито-крыто.
В шатре кальян и сборище котов.
Они внимают лунному гормону,
он устремляет взоры к небесам,
он раздает желающим короны,
текут слова, да только по усам.
Гормон с дегтярным взглядом узнаваем,
в меня он смотрит умно и светло.
Я меду выпил, не сказав: "Лехаим!"
А жизнь стучала в пыльное стекло.
ПЕСНЬ О ПЕРСИДСКОЙ КНЯЖНЕ
Тебе спокойствием меня не обмануть,
персидская игрушка человека!
Перечеркнула мой свободный путь,
чуть приподняв медлительное веко.
Одним простым движением хвоста
дала понять, что я тобой замечен.
А ведь могла бы им меня хлестать,
чтоб ныло сердце и дымилась печень.
Восточной неги я теперь знаток -
слежу за Клеопатрой заоконной.
Еще подарен был мне шерсти клок
столь шелковистый, сколь и благовонный.
Я словно у аквариума жил,
от шерсти порыжели даже стекла.
И, видя мои преданность и пыл,
персидская царевна стала сохнуть.
Хозяева, по логике людей,
желая обслужить свою игрушку,
добыли нечто этих же кровей -
персидскую раскормленную тушку.
Я усмехался в пышные усы,
предчувствуя расправу Клеопатры
над этим, что был выряжен в трусы
и, подкатив глаза, орал ей мантры.
Он был пушист, но абсолютно сер.
Плебейский перс, стандарт своей породы.
Во мне ж сошлись геномы разных сфер,
чтоб получился баловень природы!
Как грациозно спрыгнула с окна,
блудливо взгляд метнув в меня и в солнце.
И я познал позор и боль до дна -
царевна отдавалась незнакомцу!
О, чистая слеза утраты веры!
Да что там говорить, любви утрата.
Я наблюдал, рыжея и зверея
совокупленье хама с Клеопатрой!
Шерсть белая, смешавшись с шерстью серой,
утратила былую непорочность.
Клубок шипящий с чужаком и стервой
стал пегим и ворочался, ворочался.
Да я б ушел, когда бы не усмешка,
оскал язвительный, который мне явила,
поднявши морду, эта белоснежка,
похожая на вспененное мыло.
Дальнейшее творил я по наитию:
всем телом в восемь с чем-то килограммов,
я, вместе со стеклом, прервал соитие
персидских и зарвавшихся нахалов.
Любовник, как упитанная крыса,
вопя, залез под тумбочку и замер.
Она же, прирожденная актриса,
смотрела восхищенными глазами:
Мол, наконец-то состоялась встреча,
ты совершил свой подвиг, ты достоин.
А я с ней поступил по-человечьи -
и как поэт, и как суровый воин:
- Мо-о-щной ла-а-пой подгоня-а-ю
я к разби-и-тому окну-у
и во дво-о-р ее броса-а-ю
в набежа-а-вшую слюну-у.
И долго-долго чем-то белым чавкала
Восточноевропейская овчарка.
ПОД БАЛКОНОМ
Крадется ситуация к вороне,
которой Бог послал. Послал и я
три стона страсти томной черной донне,
что смотрит вниз, усами шевеля.
Балкон увит плющом и виноградом,
перебродившим в темное вино.
О, донна, обладающая взглядом,
которым обладать уже грешно.
Крадется кровь к упругости прекрасной.
Готовность к действию, прыжку, любви и смерти.
Располосуй своей циничной краской
ковер моей пшеничной рыжей шерсти!
НЕТНЕИСТОВОЕ
Вот близится любовь, а с нею - март,
наоборот, конечно, но плевать.
Отброшены "Камю", Камю и Сартр,
зачехлена хозяйская кровать.
А во дворе топорщится трава,
как новая пружинящая шерсть.
А на траве - конечно же - дрова,
а за дровами битвы, страсти, смерть.
Хозяева, со взглядами козлов,
прочесывают местность и вопят
"кис-кис", "брысь-брысь". Производитель слов -
не ограничит численность котят.
Любой живой и страстный организм
желает множится - в словах, стихах, потомках.
Мне близок этот страстный нетнеизм,
при свете дня, фонарном и в потемках.
КОШКИН ДОМ
В кошкин дом я пришел под вечер,
темнота сгустилась в углах.
Зажжены ароматные свечи,
и подруга была в кружевах.
Мы лежали в хозяйской кровати,
по подушкам раскинув хвосты.
И сказала она:"Ну хватит,
пора перейти на ты".
Мягкой лапой обняв подружку,
обоняя духи "Пуазон",
я мигнул отражению с кружкой
и домыслил плюмаж и комзол.
Непроста была эта крошка!
Мы лакали ром с молоком.
Предложила черная кошка
завязать мои лапы чулком.
Привязала. К спинке кровати.
И хлестала меня хвостом.
Я молил: "Дорогая! Хватит!"
Прекратила. Пришла с хлыстом.
Усмехаясь остро и нервно,
облизала свои клыки,
изогнула спину манерно
и вонзила в меня каблуки.
То есть, когти в меня вонзила!
Я почти перегрыз чулок,
но меня покинули силы -
жутко лязгнул дверной замок.
Промурлыкав: "Прощай, придурок",
кошка прыгнула под кровать.
О, как шаг Командора гулок!
И как рано мне умирать...
За хавчик и секс работал семь лет,
еще семь лет - за любовь.
На мне десантный красный берет,
чтоб враг не заметил кровь.
За потной спиной - шатер и очаг,
а впереди - враги.
Война, как сокол, смотрит с плеча,
как ворон - сужает круги.
Камней иудейских привычен жар,
подошвы, копыта, мазут.
Я виноват, что прогнал Агарь?
На это есть божий суд.
Рахель, посылая меня на смерть,
шептала: "Любить….всегда…",
а Лея кричала: "Уедь! Уедь!
В Москву! В Нью-Йорк! В Амстердам!"
Закрою глаза. В небесном песке,
верхом на козе больной
Мальвина летит. Невский проспект.
Малый, Таганка, Большой…
НА СМЕРТЬ ЧЕРНОЙ КОШКИ
Черные кошки за гробом шли,
хвостами землю метя.
И комьями той прогорклой земли
укрыла судьба тебя.
Укрыла судьба и меня в ту ночь
черным своим хвостом.
Смерть - это времени блудная дочь,
циркачка с разящим хлыстом.
Ты жизни транжирила, как гонорар -
восемь раз я тебя терял.
Мы оба знали - придет пора,
мы ждали девятый вал.
Мы оба знали - придет пора.
Плевать. У нас карнавал!
И в кошки-мышки с нами играл
Тот, кто Там правит бал.
В погоне за голубем нашей мечты,
раскрыв широко глаза,
ты прыгнула - гибкая дочь темноты.
Взвизгнули тормоза.
Но верю, что встретимся мы опять
в круговороте души.
И ты не будешь уже воровать,
а я не буду душить.
И воздуха слиток, разъятый мной,
издаст твой любовный стон.
Нет, это не я был всему виной!
Это всё Он! Он!
КОШКИ-МЫШКИ
(диптих)
1. ФЛАМЕНКО
Давай станцуем фламенко -
танец страсти и смерти,
когда пронзает мгновенно
обоих - желания вертел!
Монашенка, блядь, партнерша,
О, как ты владеешь телом!
Но об меня, как о терку
сотрутся и гордость, и вера.
Ты в сторону, я туда же.
Не уклоняйся, замедлим
страстность прыжка до адажио
и дальше - до сладостной смерти!
Видишь, как ласковы лапы?
Чувствуешь, это когти!
(Царапать ее, царапать!
Испортить игрушку, испортить!)
Как екает сердце жутко
в ответ на каждый кинжальный
взмах. Окровавлено утро.
Как жаль мне ее, как жаль мне...
Фламенко! Прыжок - и сладость
от постижения цели.
Разве это не радость -
терять, что и так не имели!
Иди же сюда, дурашка,
любимая, блядь, глупышка.
Будешь моей ромашкой -
гадаю на серой мышке,
не так, как гадают люди.
Казни меня! (Дробь сердец.)
Не любит, любит, не любит...
Не любит меня Творец!
2. ТАНГО
Любовь моя, ты сера.
О, как потна ее шерсть!
Вы говорите - игра,
я говорю - смерть!
Это лишь танго, верь!
Но ты сера и сира.
Ты говоришь: "Смерть".
Я говорю: "Игра".
Кровь на моих когтях,
кровь на твоей шерстИ.
Ты у меня в гостях,
лучше не уходи.
Лучше не убегай.
Нет, не сникай - беги!
- Господи, покарай!
- Господи, помоги!
Кровь повязала нас,
боль стянула узлы.
Богу послал я пас.
Это конец игры.
ОСНОВНОЙ ИНСТИНКТ
Мне ли, поэту и барду,
якшаться с братвой и шлюхой?
Но плетка хлесткого "надо"
лишает зренья и слуха.
Цапнуть, отпрыгнуть и снова
утробно взвыть, усмехнуться.
Сказать заветное слово,
добыть ответное чувство!
Элеонора, сощурясь,
смотрит на наш поединок.
(Драться за женщину - дурость!
Вообще не люблю блондинок.)
Но что-то в горле клокочет
горячим гейзером долга:
Противник. Ненависть. Клочья.
Самка. Любовь. Недолго.
СКАЧКИ
На дискотеке скачущих гормонов
В блохастом марте встретились. Весна!
Она толкала в сутолоку перронов
И в ночи, распаленные, без сна.
Орало все, и кровь неслась, как тройка,
Как птица-тройка по хмельной Руси!
Поддатая судьба орала:"Горько!",
А кони все несли, несли, несли…
Вцепившись в гривы, спутанные в скачке,
Взлетали мы на гребень бытия,
Чтоб рухнуть вниз и вместе на карачках
Из грязи снова вознестись в князья!
Менялись мурки, подворотни, крыши,
О потный март - тридцатидневный кросс!
Носилось солнце, как котенок рыжий.
Дымился сердца загнанный насос.
РАЗГОВОР ПОЭТА С ГОРМОНОМ
Я в марте должен. Всем. Себе. Природе.
Смахнул слова, как крошки со стола.
Ведь в марте нет ни родин, ни уродин,
гормоны бьют во все колокола.
Они, гормоны, строятся в колонны
и с песнями выходят на парад.
Рвут связи, связки, мысли и кондомы,
чтоб смерть принять у ложа клеопатр.
И я был многократно принимаем,
и сам я часто принимал на грудь.
Над каждым кубком восклицал: "Лехаим!",
а сам мечтал забыться и уснуть.
Весь март гормоны верили трибунам.
И на призывы вторили: "Ура!"
Да, были мы доверчивы и юны.
И что осталось? Дети и мура.
Мур-мур-мура! Ко мне приходит Мурка
гвоздиками прибить меня к кресту.
И Сивка-бурка, рыжая каурка,
споткнувшись, улетает в пустоту.
Летим с тобою, мой Пегас горбатый!
Да, "я сказал: Горбатый", ну и что?
Под солнцем марта шерсть блестит, как латы.
Я на коне. Но кто я? Кот в пальто.
Загнал коня. Откинул он копыта.
И я ушел, накрыв его пальто.
Иду пустыней. Вижу - шито-крыто.
В шатре кальян и сборище котов.
Они внимают лунному гормону,
он устремляет взоры к небесам,
он раздает желающим короны,
текут слова, да только по усам.
Гормон с дегтярным взглядом узнаваем,
в меня он смотрит умно и светло.
Я меду выпил, не сказав: "Лехаим!"
А жизнь стучала в пыльное стекло.
ПЕСНЬ О ПЕРСИДСКОЙ КНЯЖНЕ
Тебе спокойствием меня не обмануть,
персидская игрушка человека!
Перечеркнула мой свободный путь,
чуть приподняв медлительное веко.
Одним простым движением хвоста
дала понять, что я тобой замечен.
А ведь могла бы им меня хлестать,
чтоб ныло сердце и дымилась печень.
Восточной неги я теперь знаток -
слежу за Клеопатрой заоконной.
Еще подарен был мне шерсти клок
столь шелковистый, сколь и благовонный.
Я словно у аквариума жил,
от шерсти порыжели даже стекла.
И, видя мои преданность и пыл,
персидская царевна стала сохнуть.
Хозяева, по логике людей,
желая обслужить свою игрушку,
добыли нечто этих же кровей -
персидскую раскормленную тушку.
Я усмехался в пышные усы,
предчувствуя расправу Клеопатры
над этим, что был выряжен в трусы
и, подкатив глаза, орал ей мантры.
Он был пушист, но абсолютно сер.
Плебейский перс, стандарт своей породы.
Во мне ж сошлись геномы разных сфер,
чтоб получился баловень природы!
Как грациозно спрыгнула с окна,
блудливо взгляд метнув в меня и в солнце.
И я познал позор и боль до дна -
царевна отдавалась незнакомцу!
О, чистая слеза утраты веры!
Да что там говорить, любви утрата.
Я наблюдал, рыжея и зверея
совокупленье хама с Клеопатрой!
Шерсть белая, смешавшись с шерстью серой,
утратила былую непорочность.
Клубок шипящий с чужаком и стервой
стал пегим и ворочался, ворочался.
Да я б ушел, когда бы не усмешка,
оскал язвительный, который мне явила,
поднявши морду, эта белоснежка,
похожая на вспененное мыло.
Дальнейшее творил я по наитию:
всем телом в восемь с чем-то килограммов,
я, вместе со стеклом, прервал соитие
персидских и зарвавшихся нахалов.
Любовник, как упитанная крыса,
вопя, залез под тумбочку и замер.
Она же, прирожденная актриса,
смотрела восхищенными глазами:
Мол, наконец-то состоялась встреча,
ты совершил свой подвиг, ты достоин.
А я с ней поступил по-человечьи -
и как поэт, и как суровый воин:
- Мо-о-щной ла-а-пой подгоня-а-ю
я к разби-и-тому окну-у
и во дво-о-р ее броса-а-ю
в набежа-а-вшую слюну-у.
И долго-долго чем-то белым чавкала
Восточноевропейская овчарка.
ПОД БАЛКОНОМ
Крадется ситуация к вороне,
которой Бог послал. Послал и я
три стона страсти томной черной донне,
что смотрит вниз, усами шевеля.
Балкон увит плющом и виноградом,
перебродившим в темное вино.
О, донна, обладающая взглядом,
которым обладать уже грешно.
Крадется кровь к упругости прекрасной.
Готовность к действию, прыжку, любви и смерти.
Располосуй своей циничной краской
ковер моей пшеничной рыжей шерсти!
НЕТНЕИСТОВОЕ
Вот близится любовь, а с нею - март,
наоборот, конечно, но плевать.
Отброшены "Камю", Камю и Сартр,
зачехлена хозяйская кровать.
А во дворе топорщится трава,
как новая пружинящая шерсть.
А на траве - конечно же - дрова,
а за дровами битвы, страсти, смерть.
Хозяева, со взглядами козлов,
прочесывают местность и вопят
"кис-кис", "брысь-брысь". Производитель слов -
не ограничит численность котят.
Любой живой и страстный организм
желает множится - в словах, стихах, потомках.
Мне близок этот страстный нетнеизм,
при свете дня, фонарном и в потемках.
КОШКИН ДОМ
В кошкин дом я пришел под вечер,
темнота сгустилась в углах.
Зажжены ароматные свечи,
и подруга была в кружевах.
Мы лежали в хозяйской кровати,
по подушкам раскинув хвосты.
И сказала она:"Ну хватит,
пора перейти на ты".
Мягкой лапой обняв подружку,
обоняя духи "Пуазон",
я мигнул отражению с кружкой
и домыслил плюмаж и комзол.
Непроста была эта крошка!
Мы лакали ром с молоком.
Предложила черная кошка
завязать мои лапы чулком.
Привязала. К спинке кровати.
И хлестала меня хвостом.
Я молил: "Дорогая! Хватит!"
Прекратила. Пришла с хлыстом.
Усмехаясь остро и нервно,
облизала свои клыки,
изогнула спину манерно
и вонзила в меня каблуки.
То есть, когти в меня вонзила!
Я почти перегрыз чулок,
но меня покинули силы -
жутко лязгнул дверной замок.
Промурлыкав: "Прощай, придурок",
кошка прыгнула под кровать.
О, как шаг Командора гулок!
И как рано мне умирать...
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2005-04-28 08:39 am (UTC)no subject
Date: 2005-04-28 08:44 am (UTC)no subject
Date: 2005-04-28 09:04 am (UTC)"Вот иду я вдоль большой дороги...
Клубок шерсти переброшен через сетку, дорогая
Date: 2005-04-28 09:09 am (UTC)хоть привык ходить я поперёк.
Протяну я ноги или логи -
знает только мой Кошачий Бог.
Re: Клубок шерсти переброшен через сетку, дорогая
Date: 2005-04-28 09:18 am (UTC)что у стеба жесткая кровать...
если уж душа задета Богом,
то какого х в нее плевать?
НезачОт
Худшая неряшливость - смысловая. В первых двух строчках автор выступает с атеистических позиций и называет Бога - "убогим", а в последних двух строчках мы, дорогие, видим сплошное богоискательство и душестрадание.
Да и со звукописью, дорогой, нелады. Как должен озвучивать "х" чтец-декламатор, выступая в трудовом коллективе? "Хе"? "Ха"? Но народ воспримет это, как половинку хе-хе или ха-ха, как этакое глумливое похихикавание. Откуда у автора такой страх перед второй буквой дорогого трехбуквенного слова? Поэтому обязательно должно быть не стыдливое "х", а кошерное обрезанное "ху"! :ЖР
Re: НезачОт
Date: 2005-04-28 10:45 am (UTC)А со звукописью все тип-топ, дорогой.
"х" - буква русского алфавита, имеющая, дорогой, официальную звуковую огласовку. Вот ее и применяйте, без фантазий. Дорогой.
Есть другие замечания?
Re: НезачОт
Date: 2005-04-28 11:13 am (UTC)Нет, дорогая! Так нельзя! Это ортодоксально-антропоцентристская позиция, заведомо неприемлемая для собеседника, ибо неполиткорректна и сразу объявляет дорогого собеседника низшим существом, у которого и души-то, чтобы в нее плюнуть, не имеется.
А филологическая дискуссия, дорогая, подразумевает уважение к собеседнику, дорогому!
>> "х" - буква русского алфавита, имеющая, дорогой, официальную звуковую огласовку. Вот ее и применяйте, без фантазий.
Официальная огласовка - "ха". "То какого ха в нее плевать?" - это ну очень неряшливо ;Ж) И что хуже, сбивает слушателя с правильного смысла и требует от него "фантазий", дорогих, чтобы продраться к основному смыслу. По той же причине не годится неофициальная огласовка "хе".
Не слишком образованному индивиду могло бы показаться, что у нас, дорогих, есть компромиссное решение - этакое редуцированное "хэ". Но я отвергаю этот компромисс, ибо дорогой эрудит услышит тогда что-то вроде:
"То какого журавля, связанного с чистым началом ян, в нее плевать?"
Только "ху"! Ху - из ху, а ха - из нот ху!
А другие замечания, когда завершим обсуждение начатого, если надо будет, найдутся. Филология - штука нехитрая, а куплет так же неисчерпаем, как атом :Ж)
Re: НезачОт
Date: 2005-04-28 11:28 am (UTC)Что же до дорогой неоглашенной "х", то она дорога мне своей дорогой неоднозначностью, включая таким образом все возможные, дорогие, начинающиеся на эту дорогую букву варианты. Может ли это быть не дорого Вашему сердцу, дорогой? Каждый сможет найти в этой дорогой букве что-то свое, дорогое. Это и верно угаданные Вами, дорогой, китайские мотивы, и дорогой балаганный перепляс ("То какого (ха!) в нее плевать") и еще много чего дорогого.
В противоположность этому, предложенная Вами, дорогой, определенность "ху" не может быть определена иначе, как крайне недорогая, я бы даже сказала, дешевая. Недосказанность, дорогой, не является признаком неряшливости, но глубины, дорогой.
Re: НезачОт
Date: 2005-04-28 12:14 pm (UTC)Что касается, дорогого "х", то ты, дорогая, забыла еще упоминуть одну из даосских управ, один немногочисленный народ в Индии и центр Биньчитхьена. Я ведь правильно угадал, что ты, дорогая, все это имела в виду изначально? Надеюсь ты, допрогая, не станешь этого отрацать ;Ж)
Но здесь, дорогая, объективный рецензент укажет на недостаток у автора литературного мастерства. Ибо банальная и неаккуратненькая рифма "убогий - Богом", позаимствованная из многочисленных народных поговорок, не предполагает, что слушатель станет раскатывать свое дорогое ассоциативное поле. Подобная простецкая форма ориентирует слушателя на однозначность восприятия.
Согласись, дорогая, всерьез утверждать, что Шариков, дорогой, исполняя "Подходи, буржуй, глазик выколю!" - подразумевал аллюзии с Гомером и Полифемом - некоторый перебор :Ж)
Или я, дорогой, недооценил всей "глубины" этого персонажа, дорогого?
no subject
Date: 2005-04-28 01:31 pm (UTC)Даосскую управу я, конечно же, не имела в виду, дорогой, но Вы вольны вообразить все, что угодно Вашей дорогой душе - преимущество неоднозначности, дорогой. При этом, дорогой, оставайтесь со мною на Вы, дорогой. Так мне, дорогой, удобнее, дорогой.
Я полагаю, что дорогой литературный рецензент обратит свое дорогое внимание на среду, в коей живет дорогое рецензируемое стихотворение. Будучи вызвано к жизни дорогой в своей оглушительной оригинальности рифмой "любовь - кровь", оно не могло не пойти той же дорогой, дорогой. В то же время, дорогой, постмодернистская реальность предполагает дорогое смешение стилей, а потому наличие дорогой простецкой интонации отнюдь не препятствует развертыванию дорогого ассоциативного поля.
И наконец, к Вашему последнему вопросу, дорогой. Он дорогого стоит, дорогой, но требует отдельного дорогого разговора.
no subject
Date: 2005-04-28 02:51 pm (UTC)Что-то ты, дорогая, совсем невнятно стала формулировать свои дорогие мысли. И уже во второй раз называешь мое дорогое мурлыконье "глупостью". Может оно и глупость, но надо же оставаться в рамках этикета, дорогого, даже когда приспичит наклеивать недорогие ярлыки.
На "ты", дорогая, сетовать не надо. Таков этикет в моем дорогом ЖЖ. Я, дорогой, ВСЕМ говорю "ты". И уже несколько лет никто не возмущался. Хотя, поначалу всякое было, но здесь ты, дорогая, продолжив упорствовать, рискуешь оказаться не в самой лучшей и дорогой компании ;Ж)
Любовь-кровь в данном контексте не столько рифма, сколько концепт, единожды, для концепта же проиллюстрированный рифмой. "Постмодернистской реальности" в дорогой природе не существует. Слово есть, а реальности - нет :Ж)
>> И наконец, к Вашему последнему вопросу, дорогой. Он дорогого стоит, дорогой, но требует отдельного дорогого разговора.
Хочешь об этом поговорить, дорогая? :Ж)
no subject
Date: 2005-04-28 02:55 pm (UTC)no subject
Date: 2005-04-28 03:16 pm (UTC)Впрочем, это лучше, чем вести филологические диспуты у одра дорогой виртуальной личности :Ж)
Re: Клубок шерсти переброшен через сетку, дорогая
Date: 2005-05-02 10:09 am (UTC)Re: Клубок шерсти переброшен через сетку, дорогая
Date: 2005-05-02 10:20 am (UTC)Вот, кстати, точнее было бы "зажмурить блоги" :)
no subject
Date: 2005-05-02 11:26 am (UTC)no subject
Date: 2005-05-02 06:41 pm (UTC)Протяну я ноги иль зажмурю блоги,
выйду ль на охоту, выкушу ль блоху,
стану жечь глаголом. От него ожоги
у любой собаки будут на меху.
no subject
Date: 2005-05-03 07:14 am (UTC)Re: Клубок шерсти переброшен через сетку, дорогая
Date: 2005-10-31 11:38 am (UTC)