Проколы сионских мудрецов или Неформат

[allergen]

Часть 1.
Часть 2.

Часть 3.

Глава 19."Обманули дурака на четыре кулака." Глава 20. Дачник.
Глава 21. Она нас и в шампанском. Глава 22. Контригра.
Глава 23. Красавица и чудовище.

Глава 24. "На полочке стоял чемоданчик..."

Роскошный зеленоватый кабинет выглядел изнутри гораздо уютнее, чем на телеэкране. Сплошные драпировки, тяжелые бархатные складки и струящаяся зелень — живая растительная и неживая драпировочная. Не хватало только заплесневелой шкуры О'Лая. Непростой кабинетик. Возникало ощущение, что находишься под королевской юбкой — интим, таинство и допуск, да еще чувство отгороженности и защищенности. Хозяин ресторана, наверное, Саньке очень многим обязан. Иначе он ни за какие деньги не позволил бы нам вытворять то, что происходило только что в этом отдельном кабинете.
Сразу появились официанты в темно-зеленых фраках, быстро и споро навели порядок и принялись накрывать на стол. Я попросил их принести видик, пошел в "кино-будку" и забрал кассету.
Когда я вернулся, на столе уже стояли бутылки любимых Санькиных напитков. Я зачем-то залепил жвачкой объектив скрытой в драпировке видеокамеры и поднял ближайшую рюмку:
— Предлагаю выпить за важнейшее из искусств, коим для нас в данный момент является кино. А именно вот это, — я помахал черной коробочкой.— Сейчас мы его и посмотрим. А Фима нам все переведет.
Хотя я только что наблюдал эту запись из соседней комнатки, из-за полного незнания арабского не все догнал. И оба моих собутыльника активно жаждали зрелищ. Я, впрочем, хотел не только зрелищ, но и хлеба, который намазал черной икрой и уставился на экран. Умница зажал нос и начал имитировать гнусавый "голос за кадром", так знакомый всем нам по просмотру пиратских видеокассет времен Перестройки. Эфраим одобрительно хихикнул.
Первыми в кадре появились Ронен и Плоткин со своими телохранителями. Ронен выглядел, как типичный преуспевающий израильтянин нашего с Санькой примерно возраста. Из тех, кто носит ботинки из крокодиловой кожи, любит всякие гаджеты престижных фирм, но с удовольствием ест шварму в забегаловках, а потом подсчитывает сколько дополнительных минут он должен провести на беговой дорожке.
Охранника Михаэля Ронен привез с собой — коротко стриженый высокий блондин в черных очках, с нагловатой "спецназовской" мордой. Парень считал, что Ронен выбрал его за знание языка и русской жизни. Последнее обстоятельство Михаэля слегка напрягало — его вывезли лет пятнадцать назад, и весь опыт ограничивался начальной школой, да рассказами родителей. А разочаровывать шефа ему не хотелось. Все это мне рассказал игравший роль Плоткинского телохранителя Санька, с которым у Михаэля сразу возникла приязнь. Санька тут же наплел парню о мафиозных стрелках, продажности московских ментов и адреналинной настоящей жизни настоящих же пацанов. После чего у Михаэля должно было сложиться впечатление, что прогуляться вечером по Москве — ничем не хуже, чем прокатиться в джипе по Газе.
Санька по такому случаю тоже нацепил черные очки. А Плоткин привел в порядок свою разбойничью бороду и теперь отличался от Кабанова только отсутствием яхты. Зато к его запястью был пристегнут большой металлический кейс — жемчужина реквизита того самого Плоткинского актерского агентства.
Охранники проверили помещение и ушли караулить за дверь. Плоткин сидел с каменным лицом. Ронен посмотрел на часы.
РОНЕН: Ливанец опаздывает. Как думаешь, почему он выбрал это место? Довольно непрезентабельно.
ЭФРАИМ (пытаясь улыбнуться): Наверное, именно поэтому. Зачем ему появляться с израильтянами там, где его могут знать?
РОНЕН: Эфраим, ты в порядке? Ты что, боишься?
ЭФРАИМ: Да, боюсь. Слишком большие деньги. Большие деньги — большой риск, так тут в Москве говорят.
Ронен одарил его обаятельной улыбкой супермена, которая вдруг сползла.
— Ух ты, это я появился! Видите!— заорал у меня над ухом Умница.— Нажми "стоп", я хочу рассмотреть!
Я остановил кадр, но план съемки был недостаточно крупным, чтобы наслаждаться мимикой потрясенного Ронена. Умница разочарованно махнул рукой, чтобы продолжили показ. И тут же появился в кадре во всей своей красе. Он залихватски метнут куда-то в угол "свой верный кнейч", снял накладные пейсы и поздоровался с партнерами по переговорам на иврите, но с жутким арабским акцентом. Ронен неуверенно улыбнулся и галантно поприветствовал Умницу на арабском. Умница изобразил удивленное восхищение таким высоким уровнем знания неродного языка.
— Тут я зассал,— вдруг признался нам Умница.— У Ронена оказался слишком хороший арабский.
Я снова остановил кино.
— Я же тебя предупреждал,— напомнил Эфраим,— что армейская специальность Ронена — "слухач".
— Ну что же, что предупреждал,— чуть обиженно отозвался Умница,— вы мне вообще такое понаплели... Что, я всему верить должен был? Да я вообще тогда все забыл от страха, когда Ронен на арабском зачесал. Хорошо, хоть на египетском диалекте. Я ведь по роли "Ливанец", у них произношение мягкое. А я у иракца учился. Это совсем не то же самое, что ливанец. Боре-то хорошо было в подсобке у видеокамеры. А я прямо в пасти врага! И вдруг Ронен меня спрашивает, вот здесь, включи!.. Сейчас он как раз мне комплимент отвешивает, что, мол, тоже хотел когда-то научиться иракскому акценту, но у него не получилось. Ну всё, думаю, приплыл. И тут я соображаю, что Ливанец - христианин, а в Ираке есть христианская община. И говорю, что научиться этому акценту невозможно, это надо с молоком матери впитать. А сам думаю — ну не должен Ронен знать откуда родом мать Ливанца, а из Ирака наверняка тогда много христиан от Саддама в Ливан сбежало. И точно, вот, видите — Ронен улыбнулся и всё, больше ничего не спрашивал про акцент. Ладно, перевожу дальше:
РОНЕН: Как здоровье председателя?
ЛИВАНЕЦ: К сожалению, без особых перемен к лучшему.
РОНЕН: Известно ли, откуда идут слухи, что председатель был отравлен?
ЛИВАНЕЦ (важно): Слухи — лишь слуги тех, кто их распускает. Некоторые утверждают, что председатель слег после того, как ему сообщили, что генерал нарушил обязательства и не перевел в срок деньги. Я считаю эти слухи злонамеренными. Слишком многие хотят нас поссорить. Хотя не скрою, я рад, что появилась возможность сотрудничать не с генералом, а с тобой, Ронен.
РОНЕН: Я польщен и благодарен за то, что ты связываешь свои планы со мной. Не скрою, мне было бы сложно работать с председателем. Всегда предпочитаю иметь дело с людьми своего поколения. Я рад, что ты не веришь слухам об отравлении. Просто хотелось узнать, кто распускает слухи об отравлении председателя не просто израильтянами, а навещавшими его недавно друзьями.
ЛИВАНЕЦ: Я понимаю твое беспокойство. Ты ведь тоже был на этой встрече.
РОНЕН: Да. И не только я один. Там был почти весь наш синедрион. Да еще с женами.
ЛИВАНЕЦ (задумчиво): Не думай об этом. Такое отравление — работа для профессионала. Иначе отравились бы все или никто. Давай лучше о деле.
— Кстати, Боря,— Умница отвернулся от экрана,- я еще когда Ронену это сказал, подумал... а ведь Софья Моисеевна — вполне профессионал.
— Не думай об этом,— сказал Эфраим. — Переводи давай, интересно же что дальше... Хотя...— он задумчиво на меня посмотрел.
— Сейчас. Да, так вот, Боря. Ерунда конечно, но она ведь со мной разговаривает иногда на всякие биологические темы... а перед этой встречей с раисом просто очень часто стала спрашивать о всяких там... ну, как бы тебе понятнее... в общем, о новейших достижениях. Смешно бы было, да? Жаль, что мотива нет.
Мы все расхохотались. Тут у меня всплыла тещина телефонная фразочка: "Этого мерзавца Ронена я отравила бы собственными руками! А удалить Наума от дел - да, хочу. Пора ему отдохнуть. И удалю. Поверь, я для этого уже немало сделала и один раз даже рискнула жизнью, но это ни тебе, ни Науму знать незачем, с этим пусть историки разбираются." Смеяться я перестал первым. Лучшего способа удалить Наума от дел, чем убрать его главного партнера — не было. И то, что сбилась она на эту тему после слова "отравить", да еще и историков приплела...